Gal, 63 - 4 февраля 2007 07:38

Что он, кто он? Земля поменяла орбиту и жизнь перевернулась. Он чувствовал себя космонавтом в невесомости и полной пустоте. Он замер над бездной и ничего не держало его, ни кислородные шланги или, как они там называются, шнуры страховочные... Все исчезло вокруг, даже звезды, а под ногами - «ничто». Где низ, где верх, право, лево. Где прошлое и где будущее. Ты откуда – солдатик и куда ты матросик? И где же оно - чувство легкости и удовлетворенности. Ты потерял работу, в твой дом вломились козлы и, пока тебя не было, вынесли все то немногое, что ты скопил за последнее время. Тебя кинули на доверии люди, от которых ты этого не ждал (а тебя предупрежда-али!). Какой по счету миллиард вдохов и выдохов приняли твои легкие.… Какой миллиард шагов…
Теперь полный вакуум и только млечный путь под ногами.
« … пятьсот пять, пятьсот шесть, пятьсот семь…» – пот заливает глаза, но шапку снимать не стоит – не май месяц... Точнее май месяц, и по утрам еще прохладно, сыро и ветер клочьями несет над морем тяжелый серебристый туман – «…пятьсот десять, пятьсот одиннадцать…» - дыхание ровное, пульс в норме, что-то пощелкивает в коленной чашечке, но боли нет. Пять километров почти позади, семь тридцать на часах. Майка прилипает к лопаткам и груди, слегка стесняя движения – «пятьсот девяносто девять, шестьсот...» - справа, уже который раз проплыл виадук железнодорожной станции, слева потянулся вдоль серого моря пустырь, сплошь заваленный мусором. В глубине кустов копошатся бродяги, разжигая костер, отмывая от этикеток стеклотару, хрипло ругаясь и привычно поглядывая на пробегающего в который раз человека в тренировочном костюме. Картинка стара как мир, сейчас из-за поворота появиться дед с длинной седой бородой и такой же седой гривой волос туго стянутых в хвост на затылке.
Бег дает ощущение свободы и какую-то обманчивую цель. Пять-семь километров вдоль моря по утрам. Месяц, два, три... Пока не исчезнет пустота в сердце, лопнувшая струна надежд и иллюзий. Когда-то хотелось начать жизнь заново, переписать набело книгу дней, но оказалось, что главный герой книги вовсе не тот человек, которому она посвящалась, главный герой, как и в прошлой рукописи, опять ты. Тот, кому она посвящалась, исчез как акварельная иллюстрация, растворился под каплями слез и кружевами соплей, оставив только мутные очертания присутствия. Он еще ясно видел это лицо, глаза фигуру, но уже, будто во сне. Только дурак делает иллюстрации акварелью…
«Семьсот, семьсот один…»
Дорога, тянулась вдоль моря от рыбозавода по мосту через неширокую речку за долгие годы социализма превращенную в сточную канаву, несущую в залив свои мутные нечистоты. Водами это назвать, - язык не поворачивался. За мостом, после запущенного здания ДОСАФ дорога сворачивала вправо и тянулась уже по заброшенной набережной непосредственно вдоль берега. Туда он бегал редко. Да и этот маршрут тянулся под ним не всегда. Больше ему нравился лес, тропинка влажная, извилистая, то и дело ныряющая в овраги, вся в корнях и поваленных стволах деревьев. Там и воздух был проще, без примесей соляра и промышленно-пищевых отходов. По такой дороге бежать трудней, но отдохнуть там можно прямо на траве, а то и на шершавой коре дерева, что, безусловно, приближало к природе, давало ощущение сопричастности к первозданной тишине и чистоте. Правда, и чистота, и тишина первозданная явления относительные в черте города, но абстрагироваться от издержек индустриального полиса, при определенной погруженности в себя, было возможно.
Тяжело…, как тяжело. Ну, ничего, остался еще километр и можно переходить к водным процедурам. Где он сейчас, бегущий человек. Мысли спутали дни и пространства. Если это море, то пробежав последний километр в противоположную сторону, можно окунуться в еще ледяную соленую воду, задохнуться от жуткого холода и почти обмороженным быстро-быстро на цыпочках выйти, как Христос, едва касаясь воды, на берег. Там растереть жестким махровым полотенцем голубую от холода кожу, одеться и, уже не спеша, отправляться домой под теплый, щадящий душ.
Если дело происходит в парке, тут же поблизости около ржавой трубы родника, окатить себя с головы до ног из ведра прихваченного с собой. Хорошо? Хорошо. Плохо только, что дни похожи как близнецы не только первыми двумя часами.

• 
• 
•